Окончание фика "Разрушители проклятья".
читать дальшеГлава 18.
Он надеется, что когда откроет глаза, ее здесь не будет. Просто очередной сон, которым можно насладиться, и скорбеть, когда он закончится. Так много лет все, что он хотел – это вернуть ее, но сейчас, когда она здесь, слишком больно. Он не готов к ножу, проворачивающемуся в животе, всякий раз, когда она смотрит на него. Не готов к цепенеющим от запаха роз легким, к замирающему от звука ее шагов сердцу. Он совсем не подготовлен к этому. Его броня осталась там, в другом мире, золотистая кожа и магия больше не защитят его от этого ядовитого существа, все еще сидящего на полу. И он помнит иное время, когда она так же сидела на полу, но в другом доме...
Это была довольно простая просьба, а он все испортил. Совсем не подумав он привел ее к себе в замок. И теперь у него есть свидетель его глупости. Может он и Темный, возможно он может исполнить любую, даже самую жуткую просьбу... но это не оправдывает его глупости. Стыд и боль заставляют его стиснуть зубы. От хорошего настроения не осталось и следа, а ужин, вероятно, откладывается на неопределенный срок.
– Дайте мне посмотреть.
Белль с мрачным видом стоит на коленях возле его кресла у камина. Возле нее две небольших чаши– одна с мыльным раствором, другая с чистой водой, в обоих плавают тряпки.
Он прячет ладонь и уводит руку подальше от нее.
– Что ты собираешься делать с этим?
Она пожимает плечами и протягивает ему руку.
– Вы прекрасно знаете, что я собираюсь сделать. А сейчас дайте мне руку.
– Я думаю, ты забыла, кто здесь распоряжается, дорогуша.
Легкая улыбка появляется на ее лице.
– Забавно, вы, кажется, забыли то же самое.
Если бы рука не пульсировала от боли, он бы нашел ее заявление смешным.
Он скучал, все его глупости, как правило, начинались с этого, и зашел к ней на кухню. Она готовила ужин, а он наблюдал за ней и несколькими локонами, выбившимися из прически и обрамлявшими лицо. Она попросила передать нож, и он не глядя протянул руку, и схватил нож за лезвие вместо рукояти. И вот теперь он сидел, как нашкодивший ребенок, с порезанной ладонью.
Неохотно, он протягивает ей руку, и она осторожно берет ее двумя руками. Белль тщательно осмотрела порез, а затем потянулась к тряпке с мыльной водой. Она бросила на него извиняющийся взгляд, как две капли воды похожий на взгляд, когда она уронила чашку.
– Я боюсь, сейчас будет больно.
Он спрятал лицо в сгибе локтя здоровой руки.
– Спасибо за предупреждение.
Судя по выражению ее лица, она не могла понять, шутит он или серьезен, и откровенно говоря, он сам не знает. Эта девочка, эта маленькая живая безделушка, которую он забрал, перевернула весь его мир. Он благодарен боли, отвлекающей от мыслей, насколько она стала важна для него. Его инстинкт кричит, что ее нужно держать подальше, чтобы защитить то, что осталось от его души. Но когда его рука нежно перебинтована, и Белль покидает комнату, слова сами срываются с губ, пока разум пытается подавить доброту.
– Теперь, когда у тебя было время осмотреться, почему бы тебе не выбрать комнату по своему вкусу?
Улыбка, которой она одарила его, это самое яркое, что он когда-либо видел, и он пытается убедить себя, что она не собирается убивать его во сне.
Он открывает глаза, и она все еще сидит на полу. Начался дождь, капли барабанят по подоконнику, и серые сумерки окутали комнату. Он решил, что будет храбрым, когда начал искать ее. Он нашел ее, она согласна остаться с ним, и он должен отодвинуть в сторону боль, и попытаться прожить то, что упустил тогда.
Но она должна вспомнить, собрать вместе все кусочки разрозненных воспоминаний.
– Белль?
Она поднимает свои голубые глаза на него, и он напоминает себе, что нужно не забывать дышать.
– Да?
– Что ты помнишь?
Она пожимает плечами, пальцы обводят узор на ковре.
– Все слишком перемешалось... бессмысленно.
– Попробуй рассказать.
Она закрывает глаза и вздыхает.
– Я помню... как планировала войну.
И он улыбается. Его воительница все еще здесь.
Глава 19.
Белль в волшебном мире, и ей не хочется никуда уходить. Она, наконец, чувствует себя дома, окруженная тихим гудением магии, к которому она привыкла в той, иной жизни... ее другой жизни. Голд хотел пойти в свой магазин сегодня, а она не хотела отпускать его одного. Он все-таки снял скобу с ноги прошлой ночью, и теперь хромал только с одним костылем, и
поэтому она предложила ему сделку. Она закрывает глаза на вопиющее нарушение предписаний врача, а он разрешает пойти с ним. Он неожиданно легко согласился на это, и сейчас она совершенно очарована.
Ее пальцы гладят мобиль со стеклянными единорогами, и она старательно обходит пару пугающих кукол. Но она чувствует тут магию, колеблющуюся в воздухе. Она проводит пальцем по полке с фарфоровыми статуэтками, и чихает от пыли. Она оборачивается и легко находит тряпку, естественность этого немного пугает ее. Она подчиняется какому-то инстинкту, и намерена и дальше прислушиваться к нему, в надежде, что в один прекрасный день, она все вспомнит.
Голд смотрит на нее поверх бухгалтерской книги.
– Что ты делаешь?
– Здесь грязно.
Она останавливается, думая, что это должен был сказать он вместо нее.
– Ты не должна это делать.
Она улыбается его неуклюжей попытке быть любезным.
– Я знаю.
Он возвращается к своей книге, а она протирает безделушки. Она берет все, что попадается ей, крутит в руках. Столовое серебро и фарфор, охотничьи ножи в ножнах, украшенная драгоценностями лампа, которая, она уверена в этом, может вызвать джинна. Затем в темном углу она находит настоящее сокровище – пять старинных книг. Она начинает протирать пыль с них, когда слышит звякнувший дверной колокольчик. Зная, что Голду будет тяжело выбираться из-за прилавка, она выходит из-за полок с безделушками, чтобы поприветствовать покупателя.
Улыбка сползает, и ее начинает трясти, когда она видит улыбающиеся темные глаза. Внезапно она снова оказывается в клетке, в башне... узник. Все, что она видит, это темные бездонные глаза и кроваво-красную улыбку с идеально белыми зубами. Черный, белый и красный... ее так трясет, что она почти не может стоять, а ее голос украден ужасным вором – страхом.
– Здравствуйте, мисс Френч! Как поживаете?
Ее тошнит. Она хватается за угол прилавка, потому что ноги совсем не держат ее. Она по-прежнему не может ничего произнести.
– Я надеюсь, вы быстро привыкните к жизни в моем городе.
Белль сглатывает, слыша выделенное интонациями слово "мой". Может она и сбежала из одной тюрьмы, но, очевидно, попала в другую.
– Вам что-нибудь нужно? – спрашивает Темная Леди, ее слова как мед.
Белль заставляет себя отрицательно помотать головой. Затем она слышит его шаги, он подходит ближе, и она снова может дышать. Когда она видит лицо Голда, то едва узнает его. Он становится перед ней, заслоняя от Темной Леди. Черты лица, смягчившиеся от тяжелых воспоминаний, обострились, глаза утратили теплоту, стали жесткими и почти такими же темными как у Леди. Даже его осанка изменилась. И она понимает, что видит разъяренного дракона, защищающего ее.
– Уйди.
Это похоже на низкое рычание, и Белль уже идет к задней комнате, когда слышит смех Темной Леди.
– Не ты, дорогая, – легко говорит она, – он угрожал мне. Я удивилась, увидев ваш магазин открытым сегодня, мистер Голд, и решила зайти.
– Ты не можешь навредить или преследовать ее больше.
– Я здесь не для того, чтобы преследовать кого-либо. Я просто зашла проверить мисс Френч, чтобы убедиться, что она счастлива со своей... договоренностью.
– Если она несчастна, то у нее есть другие, кому она может сообщить об этом. Твое присутствие здесь не нужно. А теперь уйди.
Темная Леди слегка нахмурилась, а затем тень улыбки скользнула по ее губам.
– Ты удивляешь меня, Румпель. Я ожидала услышать "пожалуйста".
– Если я должен...
– Не обязательно, – она подняла руку и повернулась к выходу, но в дверях остановилась, – о, мисс Френч, ваш отец спрашивал о вас. Возможно, вы должны навестить его. Он все еще в больнице. Я уверена мистер Голд может рассказать вам об этом.
Дверь магазина закрылась, и звук колокольчика медленно растворяется в воздухе. Голд поворачивается к ней, борьба уступила место сожалению. Внезапно лавка теряет все волшебство, и она больше не чувствует себя как дома.
Глава 20.
Он не знает как начать разговор. Белль стоит с широко раскрытыми глазами, рот сжат в тонкую линию, и он хочет убить королеву. Гнев потихоньку вытесняет шок, скоро ему придется столкнуться с ее злостью. И он не собирается уклоняться от этого. Он заслуживает наказания за ужасное преступление.
– Мой отец, – голос дрожит от злости, – он жив?
Вопрос выбивает его из равновесия.
– Да.
И больше ничего не добавляет. Он видит, как Белль переваривает это, и не вмешивается.
– Почему он в больнице?
Ярость стихла, но небольшой очаг гнева еще теплится, и он не может понять – на кого она злится, на него или отца? Сейчас это изменится. В любом случае, ей лучше услышать правду от него.
– Потому что он был жестоко избит. Сломаны кости и небольшое сотрясение.
И она взглянула на него так, как могла посмотреть только Белль, которую он помнил, Белль, которая его прекрасно знала. Этот взгляд говорил: "Я знаю, что ты причастен к этому". Она выглядит такой знакомой и близкой, что он хочет зарыдать, упасть на колени и умолять простить все его грехи, но он не может этого сделать. Пока воспоминания не вернутся к ней, она не сможет понять его, и будет только злится, смущаться, или даже жалеть доведенного до отчаянья старика.
– Что он тебе сделал?
Она говорит медленно, размерено, с убивающим спокойствием.
Он говорит то же самое, что говорил шерифу Свон, но слова выходят пустыми, им не хватает яда, который был в его тоне там, в лесу, под мигающими огнями скорой.
– Он украл.
– Что украл?
Тебя, хочет ответить он, но вместо этого качает головой.
– Это не важно.
– Этого было достаточно, чтобы отправить его в больницу, – она покусывает губы, – это было... что-то, связанное со мной?
Она хочет увидеть отца, он уверен в этом, и раз Мо Френч воссоединится с дочерью, это конец ее пребывания с ним.
– Возможно, тебе лучше спросить его.
Он звонит Эмме, и просит ее сопровождать Белль в больнице. К счастью, она свободна, и соглашается приехать немедленно. Он слышит сомнение в ее голосе, и это усиливает его собственные колебания. Белль встретится со своим отцом, ее плотью и кровью. У нее появится новый пациент, о котором можно заботиться, без ядовитого языка и без магии, текущей по венам.
– Кому ты звонил?
Белль стоит в дверях задней комнаты. Она выглядит испуганной и готовой бежать.
– Я просто позвонил Шерифу Свон, она проведет тебя в госпиталь, к твоему отцу.
Гнев полностью улетучился.
– Ты думаешь, что я не вернусь.
Он грустно улыбается.
– Я был бы очень удивлен, если бы ты вернулась.
Она быстро пересекает комнату, подходит к нему вплотную и ловит его взгляд.
– Мой отец знал, что я жива?
Он ужасно хочет сказать ей правду, что именно ее отец согласился на ее заключение в этом мире. Но только он ответственен за то, что случилось в другом мире. Он хочет сказать, что он любит ее, больше чем кто-либо другой, даже ее отец, но эта правда колюча и терниста, и она застревает в горле. Ложь легка и гладка, и гораздо приятнее горькой правды.
– Я не знаю наверняка, – наконец выдавливает он.
Она хочет сказать что-то, но дверной колокольчик звякает и останавливает ее. Взволнованная Эмма входит в магазин.
– Голд? Мисс Френч?
– Сейчас иду.
Белль снова поворачивается к нему.
– Я вернусь. Даю тебе слово.
И он смотрит, как она уходит, слышит, как хлопает дверь, и борется со слезами. Он хочет убить Королеву за то, что она уже во второй раз отбирает у него Белль.
Глава 21.
Белль борется с желанием снять туфли и тщетно пытается унять дрожь пальцев. Она никогда не думала, что ей придется вернуться в свою тюрьму. Больничный запах въедается в кожу и стирает все воспоминания последних дней на свободе. Она хочет ощутить пол под ногами, хочет бежать обратно на солнце. Хочет Румпельштильцхена, и это пугает ее больше, чем больница. Но Эмма останавливается, открывает дверь в палату и слегка улыбается.
– Не оставляй меня.
Эмма выглядит удивленной.
– Я подожду снаружи. Вам нужно побыть вдвоем.
Белль заглядывает в комнату и видит мужчину, сидящего в инвалидном кресле. И не узнает его. Она не чувствует никакой связи с ним, нет никого влечения, как это было с ее грустным нескладным ростовщиком, думающим, что она не вернется.
– Я не хочу оставаться с ним наедине.
Шериф смущается, но уступает ее просьбе.
Белль собирает всю свою храбрость в кулак, но мгновенно теряет ее, когда мужчина поворачивает голову и видит Белль. Не думая она снимает туфли, и ощущает прилив храбрости от холода под ногами.
– Анна?
Она молчит, и тысячи мыслей вертятся в голове. Ей хочется сказать, что это не ее имя, но она все еще не знает этот мир, что можно рассказывать, а про что лучше молчать. Она понимает, что знает больше, чем должна бы, но кусочки мозаики еще не встали на свои места, поэтому она решает свести риск к минимуму.
– Аннабелль, – с легкой улыбкой отвечает она.
Она планировала войны с мужчинами, что-то подсказывает ей, что именно с этим мужчиной, но между ними нет связи. Она чинно складывает руки и ждет.
– Где ты сейчас живешь, Анна? – наконец спрашивает он, – ты остановилась у Шерифа? Ты знаешь, они собираются выписать меня через несколько дней. Ты могла бы жить у меня. Ты бы хотела этого?
Он тянется к ней.
– Ты бы хотела вернуться домой, к своему старику?
Она отклоняется от его руки, протянутой к ней, и пытается скрыть беспокойство под маской вежливости.
– Нет, спасибо, мистер Френч. Я живу у мистера Голда и хочу остаться там.
Он в ужасе отшатывается.
– Голд? Почему?
Белль может многое ответить на этот вопрос, но он все равно не поймет ее, и поэтому она находит самое простое объяснение.
– Он заботился обо мне и освободил меня. Он предложил мне дом, и я приняла его предложение, – она пожимает плечами, – он не монстр.
– Ты знаешь, что он сделал со мной? Избил до полусмерти своей тростью, а теперь ты живешь с ним? – он посмотрел на Шерифа, – разве вы ничего не можете сделать, чтобы прекратить это?
Белль начинает трясти. Она ничего не хочет прекращать, кроме выражения возмущения и отвращения на лице своего отца. Но Эмма приходит ей на помощь.
– Мистер Голд в этой ситуации показал себя очень приятным человеком, отнесся к вашей дочери с абсолютным почтением и добротой. Кроме того, она взрослый человек, и в состоянии сама принимать решение.
– Ее только что выпустили из психушки. Она вообще психически здорова?
– Да, – коротко ответила Эмма.
– Я хочу видеть отчет об этом.
– Я вообще-то здесь!
Она не поняла, что прокричала это, пока медсестра не заглянула в палату, чтобы проверить все ли в порядке. Эмма уверяет ее, что все хорошо, и успокаивающе держит Белль за руку, пока она не перестает дрожать.
– Анна, он бил меня тростью из-за чайной чашки. Разве ты не понимаешь, почему я волнуюсь?
В ушах раздались слова Голда.
Он украл... он украл... он украл.
– Чайная чашка?
Почему она не помнит?
– Анна, пожалуйста. Пойдем домой со мной, – он умолял, – мне нужна помощь. И...
– Ты можешь нанять сиделку.
– Ты же моя дочь.
Наконец храбрость поднимается откуда-то из глубины груди.
– Ты мой отец, но я сама буду решать мою судьбу.
И она надевает туфли, поворачивается к двери, и начинает мучительно вспоминать чашку.
Глава 22.
Прошло не больше часа после ее ухода, когда его телефон зазвонил. Он видел, что это звонит Шериф, и знал, что она не вернется. Эмма просто звонит сказать об этом, и он к этому готов. Какой ребенок в здравом уме не хотел бы быть дома с родителями?
– Шериф Свон, я полагаю?
– Вам лучше вернуться домой.
Голос Шерифа напряжен и взволнован.
Кровь бросилась к вискам.
– Что случилось?
– Ну... все пошло не так...
Грохот заглушает слова, он слышит звук разбивающегося стекла.
– Это была ваша входная дверь, – сухо комментирует Эмма, – извините за это.
Даже не взяв костыль он схватил трость и поспешно вышел из магазина.
– Почему вы взломали мой дом?
– Это не я, – отвечает Эмма, стекло хрустит под ее ногами, – это Аннабелль Френч. Я думаю, она ищет чайную чашку, и если вас волнует состояние дома, то самое время сказать мне, где она.
– Я скоро буду, Шериф.
Она ищет чашку, и честно говоря, его мало волнует дом, пусть она снимет хоть всю черепицу с крыши и разобьет каждое окно, это неважно. Боль в колене постепенно исчезает, и он ускоряет шаг. Она ищет чашку... она ищет чашку. Она помнит и вернулась к нему.
Эмма стоит в дверях, на лице крайняя озабоченность. По крайней мере, Белль разбила простое стекло, а не витражи, его легко будет заменить, но сейчас это его не волнует. Эмма указывает в направлении столовой, и он слышит шум передвигаемых вещей.
Белль стоит возле открытого шкафчика, переставляя его содержимое на массивный темно-вишневый стол. Он столько раз видел такую картину в замке. Она берет фарфор с огромной заботой и нежностью, и он приходит сюда во время ее уборки, только чтобы посмотреть на ее заботливые пальцы.
Но сейчас все иначе, нет никакой нежности, в ее действиях видно отчаянье, руки ищут воспоминания, но не находят их.
– Белль.
Она останавливается, поворачивается к нему, глядя на него широко открытыми голубыми глазами. Она пытается поправить растрепавшиеся волосы, поправляет рубашку и оглаживает джинсы.
– Голд.
– Ищешь что-то, дорогуша?
Она с королевским достоинством задирает подбородок.
– Чайную чашку, из-за которой ты избил моего отца до полусмерти. Я хочу знать, почему она так важна для тебя. Где она?
И он понимает, что она не вспомнила. Окрылявшая его надежда улетучивается, боль в колене усиливается в десятки раз, и знакомое чувство безнадежности занимает свое привычное место в груди.
Он хромает к левому отсеку шкафа и открывает дверцу. Протянув руку, он толкает искусственную заднюю стенку, срабатывает пружина, открывая потайную часть. Его пальцы нащупывают холодный фарфор, и он медленно вытаскивает его из укрытия.
Белль неожиданно нежно берет чашку, крутит в руках. Ее пальцы обводят скол, гладят голубой узор, но в глазах нет узнавания. Вместо этого ее глаза меняют цвет от ледяного холода до сине-горячего гнева.
– Это? Это украл мой отец?
– Да, – тихо признается он.
Эмма не отрываясь смотрит на них, и он безумно хочет, чтобы она просто ушла.
– Ты бил моего отца из-за надколотой чашки?
И тяжелый камень тянет его голову вниз.
– Да.
– Почему?
И внезапно он обнаруживает, что рот наполнился пылью, а слова присохли к языку. Она ждет ответа, но он не может ответить. Он не может отдать ей свои воспоминания – причины слепого нападения на человека из-за куска разбитого фарфора. Он молчит, хотя ее гнев и разочарование усиливаются. Он не издает ни звука, даже когда видит, как ее руки сжимают чашку, и закрывает глаза, когда она бросает чашку в стену. Все, что он слышит – это звук разбивающегося фарфора, и кажется, проходит целая вечность, пока он затухает.
– А теперь, – в голосе Белль слышны слезы, – что ты собираешься сделать со мной?
Он слышит, как скрипят доски под шагами Эммы на лестнице. Он слышит, как дрожит Белль, как лихорадочно стучит ее сердце, как она тяжело дышит. Он даже слышит, как оседает пыль от расколотого на мелкие кусочки фарфора. И он не может злиться на нее, она не в своем уме сейчас.
– Ничего, дорогая, – наконец отвечает он, – однако, похоже, что ты оставила мне только пустоту в сердце, поэтому прошу извинить меня.
И он оставляет двух женщин с разбитым стеклом, фарфором и уничтоженными воспоминаниями, и уходит в самый темный уголок дома – раненный дракон, заползающий в пещеру, чтобы зализать раны.
Глава 23.
Пустота в сердце...
Эти слова звенят у Белль в голове. Ее взгляд падает на кусочки фарфора.
Надколотая чашка...
И внезапно ее мысли переносятся в сырую темницу, с чайным сервизом, где она сидит и пережидает бурю. Это кажется таким реальным, что у нее сводит колени. Она ясно видит его лицо, с хрупкой маской безразличия, скрывающей боль и предательство. Он думает, что это ловушка, ловушка, подстроенная Королевой. И он стоит перед ней, разрывая их соглашение. Он выкидывает ее из своего дома с холодными заявлениями, которые исчезают как снежинки, попавшие в теплую воду. Но ей тоже больно, она тоже чувствует себя преданной, и она отвечает ему тем же.
Вы сделали свой выбор. И вы будете жалеть о нем. И все, что у вас останется – это пустота в сердце и надколотая чашка.
Но сейчас она отобрала чашку у него. Она понимает, что это она отколола кусочек когда-то, но детали все еще ускользают, не желая собираться вместе.
Но сейчас это и не важно. Она ползает по полу, слезы капают на толстый персидский ковер. Она забрала его сердце, а теперь забрала и его чашку. И она мучительно думает – кто же из них более жесток?
– Аннабелль?
Краем глаза она замечает белокурые локоны, и понимает, что Эмма была свидетелем всей этой сцены. Чувство стыда с новой силой охватывает ее. Эмма, наверное, думает, что она действительно безумна. Вломилась в дом, яростно рылась в шкафах, разбила чайную чашку. Возможно, ей действительно лучше вернуться в клетку.
– Прости, – наконец удается сказать сквозь слезы, – мне так жаль.
Эмма пытается успокоить ее, но Шериф не знает, что делать с эмоциями, как обнять ее, куда деть руки.
– Это просто чашка.
– Это больше, чем просто чашка, –Белль протягивает руку и берет отколотую ручку, – это память.
– Ты вспомнила?
– Я помню, что это очень важно для него, потому что я надколола ее, – ее грудь разрывается от понимания, – это все, что у него осталось обо мне.
И ее отец украл это у него, не понимая, что именно он взял, он забрал Красавицу у Чудовища. Теперь он страдает, и Белль не считает ошибкой произошедшее между отцом и мужчиной, прячущемся в своем собственном доме.
Белль собирает куски чашки.
– Я должна починить ее.
Эмма безропотно встает.
– Я поищу суперклей.
Вскоре они обе склонились на кухне, над чем-то напоминающим чашку. Эмма начала склеивать, потому что у Белль дрожат руки и она почти ничего не видит из-за слез. Решимость починить чашку высушивает слезы, и Белль начинает складывать кусочки вместе, помогая Эмме. Они почти закончили, когда Эмму вызывают по телефону, и она, извинившись, уходит. Белль провожает ее до дверей, понимая, что нужно подмести стекла прежде, чем возвращаться на кухню.
Чашка склеена, хотя, конечно, из нее больше нельзя пить. Сотня крошечных маленьких трещинок видна на белом фарфоре, и она думает, что так, наверное, выглядят их сердца сейчас. Так много слов, брошенных друг другу, подземелья, пытки, мимолетные прикосновения и короткий поцелуй у прялки, и все они добавляли трещин, пока, наконец, не разрушились под тяжестью мира. Она находит бумагу и ручку и пишет два слова, которые должна была сказать ему целую жизнь назад.
Прости меня.
Она оставляет записку и чашку на столе, убирает стекла и запирается в своей комнате на весь оставшийся день. Это его дом, у него должна быть свобода передвижений.
Она встает следующим утром и ползет вниз на кухню, чтобы посмотреть, видел ли он ее предложение мира. Сначала она думает, что он не заметил, потому что чашка стоит точно так же, как она ее оставила. Нахмурившись, она входит в комнату, и понимает, что ошиблась. Он видел, и дописал три слова.
И ты меня.
Глава 24.
Он слышит, как она ходит по дому, полы выдают ее. Он представляет, как она осматривает его коллекцию. Он сидит на заднем крыльце дома, его не видно из-за двери, и она не скоро найдет его. Он так хочет, чтобы ей было удобно здесь, чтобы она была счастлива, насколько это возможно. И он сидит на заднем крыльце, наслаждаясь необычайно теплым весенним утром, вслушиваясь, как Белль знакомится с домом.
Закрыв глаза, он вспоминает другое теплое утро. Прошло несколько дней после ее ухода, и все это время он говорил то, что должен был сказать ей. Он говорит с вещами, его слова отражаются от стен, но вещи совершенно равнодушны к его просьбам о прощении и неуклюжим разъяснениям, почему он так чудовищно подозрителен, когда видит доброту к себе. Он поверил нищему однажды... но это было столетия назад. Как можно доверять красавице, превратившейся из пленницы в чарующую пленительницу?
Он перестал запирать двери на случай, если Белль решит вернуться, а его не будет в замке. Он стоит возле прялки, чувствуя, как скользит дерево под ладонью, успокаивая нервы и надеясь, что это вылечит разбитое сердце. Когда позади него открывается дверь, он уверен, что это Белль, уверен, что обернувшись увидит как она взволнованно прикусывает губы, и услышит, как она просит вернуться. Никто не отменял сделки с ним.
– Хрупкие замки.
И он сжимает зубы и хочет снова крушить все, только чтобы не слышать этот голос.
– Я предлагаю обсудить сделку, – заявляет Регина, как будто не замечая его мрачного настроения, – об одной русалке.
Он заставляет себя спокойно дышать, сосредоточившись на скользящем под рукой дереве и новом скрипе прялки. Он понижает голос, надеясь скрыть слабость и дрожь. Несколько дней бессвязных речей со стенами сделали его хриплым.
– Сегодня я не веду дел.
– Ты злишься на меня?– она налила себе чай, – из-за чего на этот раз?
И он понимает, что даже если Регина и заронила Белль идею, поцелуй был искренний. Он действовал, в этом нет никаких сомнений, а он лучше всех знал, что магия любви особенна, ее не подделать. Она любила его, любила достаточно, чтобы вернуться, чтобы попробовать спасти от себя самого. Но танец между ним и Региной гораздо привычнее, чем наивные шаги Белль. Он знает движения, следует за ритмом слов, даже не зная песни, и этот танец приведет их обоих прямо в ад.
– Твой маленький обман раскрыт, – подкалывает он, удар направлен по ее самолюбию и так называемому уму. Это всегда было ее больным местом.
– Ты никогда не станешь могущественнее меня. Можешь пытаться и дальше, дорогуша, но тебе никогда не победить меня.
Он говорит так, как будто это правда, и так оно и есть, но Белль лишила его чего-то, и он не может понять почему, но его слова, сказанные со всей искренностью, звучат без привычной язвительности. И Регина понимает это.
Она жеманно улыбается, хлопает ресницами.
– Это все из-за той девушки, которую я повстречала на дороге?
Он отворачивается, чтобы она не заметила боль на его лице, но, вероятно, она понимает по его опущенным плечам, как ему больно. Он слышит ее тихий смех.
– Как же ее звали?
Белль. Он сжимает зубы, он не даст ей насладиться.
– Марджи?
Белль. Его решимость потихоньку улетучивается, он хочет снова произнести ее имя.
– Верна.
Но независимо от его решимости ее имя слетает с губ, и звук получается таким же надломанным и разбитым, как он чувствует себя.
– Белль.
– Да?
Голд распахивает глаза и видит Белль, стоящую в дверях, с надеждой глядящую на него. Ее волосы стянуты в хвост, она в простых джинсах и футболке, какие носят все в этом мире. Но она босиком стоит на холодных камнях, и он улыбается. В конце концов, она вернулась, и теперь у него есть возможность сказать ей все то, что слышали стены Темного Замка.
– Я просто задумался, – объясняет он, – я не думал, что говорю вслух.
Она лукаво улыбается, совсем как его Белль.
– Похоже, ты слишком долго был одинок.
– Да.
Она берет стул и садится рядом с ним.
– Я была одинока слишком долго. Но не теперь.
Он вспоминает, что нужно спокойно дышать, напоминает себе, что это не сон. Он не знает этот танец, эти движения откровенности и заботы. Ему нужен кто-то, кто научил бы его, и его инструктор сидит в двух футах от него. Она вернулась к нему, она жива... его храбрая девочка не бросилась с башни. Все те слова, что он хочет сказать ей, теснятся в голове, и он не может найти подходящие.
Но Белль говорит за него.
– Если бы я не знала тебя, я бы сказала, что ты счастлив, что я здесь.
Знакомая нахальная усмешка появляется на его лице.
– Ну, я не бываю несчастен.
Глава 25.
Она прочитала так много слов за свою жизнь, и не может найти ни одного для спокойного мужчины, сидящего рядом. Она запоем читала книги, но все равно не может собрать вместе свою историю. Белль утешается тем, что страницы ее книги где-то рядом, и ей нужно только найти и собрать их вместе. Но у нее уже есть часть фундамента, и несколько вопросов помогут достроить его. Ей только нужно набраться храбрости и задать их.
Она нервно переплетает пальцы.
– Эмм... как долго я могу оставаться с тобой?
Он настороженно смотрит на нее.
– Сколько тебе захочется, дорогая.
Она ожидала услышать другой ответ.
– И что мне делать, пока я здесь?
– Все, что хочешь.
Она хмурится в замешательстве.
Эти кусочки не становятся на уже построенный фундамент. Она помнит, как уходила с ним, это навсегда, дорогуша, и как заботилась о его доме и о нем.
Он тихо смеется.
– Ты не выглядишь довольной этими условиями.
Честность лучше всего в любой ситуации.
– Это не те условия, которые я помню.
Голд приподнимает бровь и выравнивается в своем плетеном кресле.
– Правда? И какие условия ты помнишь?
Она прикусывает нижнюю губу, смотрит на переплетенные пальцы, лежащие на коленях.
– Что, если я неправильно помню?
– Что, если правильно?
Он смотрит с такой надеждой, и она понимает, что ее мужество не так уж неуловимо.
– Я помню, мы заключили сделку, но не помню подробности, только что в ней говорилось о... навсегда.
Теперь, почему-то, легче говорить.
– Я помню как жила у тебя в доме, убирала, готовила, – с кривой улыбкой она поправилась, – пыталась готовить.
– Ты далеко продвинулась.
Он тепло и нежно улыбается ей, и она отвечает ему улыбкой. Но это все равно не помогает в решении этого вопроса.
– Итак, если в сделке говорилось о навсегда...
– Больше никаких сделок между нами, – его внезапная радость исчезает, – и тот контракт был расторгнут, ты свободна от него.
– Это кажется несправедливым по отношению к тебе.
– Тебе так нравится спорить?
Она расплетает пальцы.
– Я согласилась на сделку, не так ли?
Они, кажется, уже обсудили это.
– Возможно ты не знала, на что соглашаешься?
Наконец она чувствует что-то знакомое в этом подшучивании. Она почти представила огромное пространство замка позади нее, ревущий камин в зале, и внезапно чувствует себя дома. Она встает со стула и садится перед ним.
– Может я помню отрывочно и немного, но я помню достаточно, чтобы знать, что я была счастлива там, с тобой.
Он выглядит так, как будто она ранила его кинжалом в грудь. Она тут же тянется к нему, унять рану, неосознанно нанесенную ею, но руки зависают в воздухе, не зная, что делать. Он берет ее руки и прижимается к ним лбом. Он тихо и торопливо говорит, но она ловит каждое его слово.
– Я хочу, чтобы ты была счастлива и здесь.
Она переплетает его пальцы со своими, ей нужен этот физический контакт, слишком долго она обходилась без него. Она заглядывает ему в лицо, ловит его бегающий взгляд. Она видит в его глазах столько надежды и изумления, что у нее перехватывает дыхание. Все прочитанные слова, все истории, которые она знала, не подходят теперь, но она знает, что сейчас нужно. Она тянется к нему, и, к ее изумлению, он тоже наклоняется к ней. Ее глаза медленно закрываются, но раздается звонок в дверь, разрывая связь между ними.
Когда она открывает глаза, они снова вернулись к тому, что было раньше. Неловко чужие друг другу.
Глава 26.
Голд готов убивать, и красный туман перед глазами становится ярче, когда он ближе подходит к двери.
Если Эмма думает, что произошедшее с Мо Френчем было ужасным, пусть подождет рассказа соседей о грязном убийстве, которое произойдет с человеком, стоящим за дверью и продолжающим звонить. Стиснув зубы и приготовив множество резких слов, он открыл дверь.
– Здравствуйте, мистер Голд.
– Генри?
Имя вылетело изо рта прежде, чем он успел что-то подумать. Мальчик Эммы. Он отказывался называть его сыном Регины, и сейчас это спасает мальчика от его злости. Он совсем не хочет расстроить спасительницу, и гнев медленно угасает.
– Что ты здесь делаешь?
– Я хотел поговорить с мисс Френч, всего пару минут.
Мальчик держит в руках большую книгу, повернутую к нему так, что можно прочитать название. Он прекрасно знает этот том.
– У меня мало времени. Я пришел сразу после школы, но я должен встретиться с мамой за обедом.
Белль откусит ему голову, если он будет груб с ребенком, поэтому он улыбается и приглашает его внутрь. Возможно, это будет полезно, показать Белль ее собственную историю. Генри заходит в дом без всякого страха перед логовом дракона, совершенно не обращая внимания на потемневшего от гнева Голда. Он закрывает дверь трясущейся рукой, ему хочется бежать обратно на крыльцо и целовать женщину, заслуживающую гораздо большего, чем он может предложить.
– Привет.
Белль, очевидно услышав, что дверь закрылась, решилась выйти из задней части дома. Она с любопытством смотрит на мальчика, сидящего с громадной книгой на коленях.
– Привет, – с широкой улыбкой отвечает Генри, – я Генри.
Белль переводит взгляд на Голда.
– Сын Мэра?
– Вообще то, я сын Эммы, – отвечает Генри, запутывая Белль еще больше, – это длинная история.
– Я думаю, он хочет рассказать историю из своей книги. Ты не возражаешь?
Ее глаза загораются, как всегда, когда ей обещают рассказать историю.
– Замечательная идея.
Она немедленно садится рядом с Генри на диван, они раскрывают книгу и устраивают ее на своих коленях.
Голд уходит в другую комнату, но не заходит слишком далеко, так что слышит шепот про огров, королеву, красавицу и ее чудовище. Он радуется, что открыл дверь и впустил мальчика. Когда он подходит ближе, то видит Белль, увлекшуюся, водящую пальцем по страницам, словам и картинкам, узнающую свою собственную историю. Он видит, что воспоминания начинают выстраиваться, собираться вместе, ее глаза сияют.
Время летит быстро, и он вынужден прервать их. Не нужно, чтобы Генри опоздал на встречу с Региной. Чем меньше она будет подозревать, тем лучше. Белль хватает свои туфли, стоящие возле двери, и быстро обувается.
– Мы должны пойти с ним, – торопливо говорит она, – Мы остановимся за квартал от его дома.
И когда она смотрит на него, он снова видит девушку в золотистом платье, срывавшую приколоченные им шторы, разбившую чашку, укравшую его сердце, и сейчас он не может отказать ей. Генри выглядит чрезвычайно довольным собой, особенно, когда видит, как Белль берет Голда за руку. Они останавливаются там, где просила Белль, вместе машут Генри на прощание, и когда они остаются наедине, Белль наконец нарушает молчание.
– Ты по-прежнему уверен, что хочешь, чтобы я жила под твоей крышей?
– Если ты уверена, что хочешь там жить.
По ее лицу видно, что она и забавляется и боится. Она больше не выглядит потерянной.
– Я хочу знать, чего ты хочешь. Без загадок, уверток и сделок.
Ее серьезность трогает его, но он видит тень улыбки на ее лице.
– Ты сильно ограничиваешь меня, дорогуша.
И он понимает, как просто снова влюбиться в нее. Здесь нет никакой магии, только не в Сторибруке, штат Мэн. Никаких огров и бессмысленных войн, никаких злых королев, обманывающих в лесу невинных смотрительниц замка. Теперь они просто хромой ростовщик и душевнобольная, которые наконец могут получить свой счастливый конец.
Ее рука в его руке, она прижимается к его плечу. Она знает ответ на свой вопрос.
– Ты мне веришь сейчас? – легко спрашивает она, по дороге к его дому, нет... их дому.
– О чем ты, дорогая?
Она выглядит оскорбленной его вопросом.
– О том, что это настоящая любовь.
– Я верил тебе, еще когда ты сказала это в первый раз.
– Хмм... судя по твоей реакции, у меня сложилось другое впечатление.
Нет, он был трусом тогда, и теперь отчаянно пытается доказать, что преодолел это.
– Как я могу доказать тебе?
Она останавливается и поворачивается к нему с очаровательной знакомой улыбкой.
– Поцелуй меня.
И внезапно он не знает куда деть руки, он чувствует, что весь город смотрит на них, а сердце пытается разорвать грудную клетку. И он понимает, что по прежнему трус, даже тут. Но у Белль хватает храбрости на них двоих, и он наклоняется к ней, прижимаясь губами к ее губам.
Его руки находят себе место на ее спине, его сердце бьется в одном ритме с ее. Вместо смотрящего на них города он чувствует что-то другое... что-то странное, теплое и... нежное. Они отрываются друг от друга, когда множество каких-то ярких предметов начинает парить в воздухе, срываясь с неба. Красные, розовые, желтые, белые... Голд ошеломлен, а Белль радостно смеется.
– Это ты сделал?
Он протягивает руку и ловит что-то, пролетающее мимо. И обнаруживает, что это лепесток розы. Они оглядываются вокруг – весь город медленно засыпают лепестки роз. Он делает резкий шаг назад, тут же жалеет о нем, вспоминая про колено, но боли нет. Трость падает на землю, и внезапно он обнаруживает, что может стоять прямо, нога держит его вес.
Магия вернулась в Сторибрук.
Белль вернула ее.
Они разрушили свое проклятье.
Белль шагает в его объятия, лепестки роз запутались в ее волосах.
– Поцелуй меня снова, это действует.
Конец.
Обзорам: читать дальше