Never trust a hug. It's just a way to hide your face.
Продолжение фика "Разрушители проклятья".
читать дальшеГлава 11.
Она не может уснуть. Дом полон звуков, доски скрипят, и не ее воспоминания пляшут по стенам, и она не может вспомнить, когда в последний раз спала в настоящей постели. Слишком мягко, слишком много одеял, и она не видит пыли.
Она раскрывается, ее нервы напряжены до предела, а путанные воспоминания теснятся в голове. Она становится посреди спальни, босая, в заимствованной одежде, и пытается найти что-то знакомое.
Стянув одеяло с постели, она идет в угол, и сворачивается на полу, закутавшись в плед. Деревянный пол шероховатый и холодный, две стены окружают ее, и она понимает, что ей не нравится пространство. В этой комнате слишком много места. Ограниченная стенами и полом она наконец успокаивается. Но затем слышит шаги этажом ниже.
Он ходит кругами по комнате и ходит без трости. Он пытается не шуметь, и она улыбается его бессонной задумчивости. Закрыв глаза она начинает засыпать, но скоро понимает, что демоны, которых она держит взаперти пока бодрствует, прорываются в снах.
Дерево под ней превращается в неумолимый камень. Открытое пространство богато украшенной комнаты сжимается до маленькой клетки с узкими окошками. Темная леди в черном навещает и мучает ее, не огнем и бичами, а ложью, смешанной с истиной.
–Расскажи мне снова, как поцелуй сработал для тебя? – она печально вздыхает, – ах да, ты здесь, не так ли? Не самый счастливый конец для твоего принца, правда?
Она не знает, что леди от нее нужно. Она больше ничего не может дать ей, поэтому смотрит в узкое окошко на одинокую звезду в небе.
– Так много для настоящей любви, – издевается темная леди, и Белль не выдерживает.
– Это была настоящая любовь.
Темная леди замирает.
– Прости?
Белль толчком заставляет себя встать. Это ничем не отличается от разговора с Румпельштильцхеном. Другая клетка, другое пустое сердце, все та же правда.
– Это была настоящая любовь. Проклятье начало разрушаться. Если вы действительно хотите забрать его силу себе, а я единственная могу снять проклятье, то значит я могущественнее вас.
Темная леди усмехается и бьет Белль по лицу, но этот кошмар отличается от других, потому что Белль другая. Она уже освободилась из тюрьмы в реальности, и во сне она делает то, чего никогда не совершала до этого... она сопротивляется.
Когда она выныривает из мира снов, то понимает, что рычит и царапает по полу ногтями. Ярость, накопленная за две прожитых жизни, выплескивается из нее, и она хочет мстить. Но темной леди здесь нет, ей не с кем бороться, кроме одеяла и комнаты, полной чужих вещей. Она хочет разорвать одежду, но и она не принадлежит ей. Даже воспоминания против нее, ее голова гудит, как рой разъяренных пчел. Она со всей силы бьет по полу и крик вырывается из горла.
Она неудержимо плачет, когда Голд поднимается к ней в комнату. Несмотря на плач и вскрикивания она слышит, как он шепчет ее имя, избитые обещания и заверения. Она неподвижно лежит, пока он высвобождает ее из оделяла, не возражает, когда он берет ее руки и прижимает их к груди. Ее слезы медленно высыхают, и она гладит пальцами ткань его рубашки. Она хочет извиниться, но вместо этого икает, и он смеется.
– Никогда не отпускай меня, – шепчет она.
– Никогда, – не колеблясь ни секунды отвечает он.
Она закрывает глаза, цепляясь за воспоминание об упавшей шторе, солнечном свете и о нем, но все еще слышит в голове шепчущий голос темной леди.
–Расскажи мне снова, как поцелуй сработал для тебя?
– Я здесь, правда? – шепчет она в ответ.
Мирное время никогда не вечно, и в этот раз она будет сражаться за свой счастливый конец.
Глава 12.
Все тело болит, колено как будто охвачено огнем, но он не собирается садиться поудобнее. Белль прячет голову у него на груди, и он бормочет какие-то успокаивающие слова. Она слишком много ночей в его доме провела в гораздо менее удобном положении, и будь он проклят, если и в этот раз будет также.
Сон не шел к нему, слишком болели мышцы и кости, но в этой тишине он мог спокойно вспоминать. Когда она практически в безопасности и все еще пахнет розами, он может вспоминать без боли и острого чувства вины. О, он все еще виноват во многих вещах, но ее смерти больше нет в этом списке. Сейчас, когда он чувствует ее тепло, ее дыхание на своих руках, то может насладиться хорошими воспоминаниями...
Солнце отражается от снега, это последняя попытка зимы укутать землю, и не пустить весну прежде, чем наконец уступить теплу. Свет льется в замок из каждого окна. Он берет чашку чая, которую она принесла ему, и пытается привыкнуть к солнечным лучам, все еще жалящим глаза. Она сняла шторы с каждого окна и принесла свет в темный замок. Она принесла свет в очень темное сердце, и он обнаруживает, что это пугает больше, чем война с ограми и потеря сына.
Он слышит шорох ее юбки и непроизвольно двигается от нее, но она следует за ним. Обычно это значит, что она хочет поговорить, поспрашивать о каких-то вещах в его коллекции. Он прикусывает губы, начавшие расползаться в улыбке, вспоминая, как в первую же неделю она подошла к нему, когда он прял, и заявила, что пара кукол слишком пугает ее, и если он хочет, чтобы на них не было пыли, ему придется самому вытирать их. Он уже приготовил резкую отповедь, но повернувшись и увидев ее блестящие глаза и воинственную позу только кивнул, и теперь с этого трофея убирал пыль сам.
Думая, что она хочет обсудить какой-нибудь другой вопрос, он поворачивается, и с удивлением обнаруживает ее, сидящей на столе, поправляющей платье и складывающей руки на коленях. Значит она просто хочет поговорить, и он потакает ей и не уходит, а остается и ждет, когда она начнет разговор. Через несколько секунд она набирается мужества (он ревниво завидует этому), и спрашивает.
– Зачем я вам здесь?
Он думает рассказать ей правду, как он хотел что-то более отзывчивое, чем деревянные куклы, мечи и прялка. Но вместо этого говорит:
– Здесь было грязно.
– Я думаю вам было одиноко.
Она говорит уверено, как будто не понаслышке знает о одиночестве. Да, он убежден, она знает, что такое одиночество. Насколько он мог судить, она была единственной женщиной в той крепости. И если бы она не привыкла быть одна, то не приспособилась бы так быстро к пустым залам и комнатам его замка. Вначале он ожидал много слез и шума от нее, но их не было.
– То есть, любому человеку было бы одиноко.
– Я не человек, – отвечает он, думая, что напоминая ей о том, кто он, может остановить этот уходящий в совсем личное разговор.
Но затем он поражен мыслью, что именно это делает его еще более человеком. И прежде, чем успевает осознать, что он делает, прислоняется к столу, слишком близко к ней, и чувствует запах роз. Слова "бабочка" и "огонек" всплывают в голове, но он заталкивает их подальше, а большой палец находит скол на чашке. Сначала он думает, что она сказала все, что хотела, и сейчас спрыгнет со стола и отправится по своим делам, но она не двигается, и он совершенно не готов к ее следующим словам.
– Знаете, за пару месяцев я тут осмотрелась, и наверху...
Только Белль могла набраться мужества спросить его о детской одежде, и только ей был соблазн рассказать всю эту отвратительную историю тем весенним утром. Только Белль... его Белль.
Утренние лучи ползут по полу, она скоро проснется. Зная ее, она будет извиняться, за то, что спала на нем. Или не скажет ничего... это уже не прежняя Белль. Эта Белль пережила заключение, и Бог знает, что еще. Проклятие пыталось изменить ее, но она сражалась, храбро как всегда.
Нет, он не знал, что эта новая Белль будет делать, поэтому он воспользовался возможностью поцеловать ее в лоб и крепче прижал к себе, вспоминая женщину, сидевшую на его столе и пытавшуюся понять его.
Глава 13.
Во сне она опять сидит в темнице. Холодной, мокрой, каменной темнице... с чайным сервизом. Она не понимает, что тут делает сервиз, но Белль решает, что это же сон, здесь все возможно. Еще одна странная нелогичность, и она не боится. Она сидит и ждет бури, хотя и не слышит никакого дождя, барабанящего по стенам. Назревает другая гроза, внутри замка, которая разрушит все полностью. Теперь она знает, самая могущественная вещь не власть, а страх. Она никогда не понимала, насколько силен страх, пока не увидела выражение ужаса на его лице, не увидела, как испуг побеждает любовь.
Она вздыхает и ждет. Он вернется, когда его ярость утихнет, прикажет убрать разбитые стекла и керамику. Она просидит тут еще полночи из-за его дурного настроения, но это не волнует ее. Его ярость, нет, его страх сказал ей все. Он любит ее, также сильно как она его, но он не может положить чувство на полку, к остальной коллекции, чтобы оно покрывалось пылью, и поэтому не знает, что делать. И он злится, а она спрятана подальше от его гнева. Это странное проявление заботы с его стороны.
Воздух перестает трещать, молнии прекращаются. Буря прошла, и спокойствие вновь начинает просачиваться в замок. Она не знает, когда он придет за ней, но она уверена, что он придет. Худшее уже позади. И вскоре дверь темницы открывается, он входит, уставший, вымотанный, но искорка гнева все еще тлеет в нем. Она не знает, как обращаться с этим необыкновенным чудовищем, раненным простым поцелуем. Но она не боится.
– Так что вы собираетесь сделать со мной?
Она полагает, что лучше сразу показать, она готова к его гневу и наказанию. Она надеется, что это смягчит его. Она ожидает увидеть холодность, готовится к злобе. И потрясена его дальнейшими действиями.
Он указывает рукой на дверь и просто говорит:
– Уходи, – а затем поворачивается спиной к ней.
Конечно же, ей послышалось.
– Уйти? – она повторяет, чувствуя себя ужасно глупо.
Он пожимает плечами.
– Ты мне больше не нужна, дорогуша.
Она встает, но мозг и сердце кричат, чтобы она боролась. Слишком много слов теснятся в голове, они переплетаются друг с другом, и она ничего не может произнести. Она выходит из камеры, оставляя его в темнице, но останавливается на пороге. Она слушала его все эти месяцы, и сейчас, если он действительно выбрасывает ее, его очередь слушать.
С высоко поднятой головой она шагает обратно в клетку, и понимает, что он удивлен. Она с детства планировала войны, мужские войны. И когда она говорит, то использует все, чему научилась на военных советах отца, чтобы вести войну с человеком перед ней. Он называет ее лгуньей, заявляет, что его власть важнее, чем она, и она называет его трусом, и утверждает, что у его выбора будет тяжелые последствия.
Ядром из пушки можно разрушить защитную стену города, и как бы ее не восстанавливали, она никогда не будет такой, как прежде. Надколотые чашки, разбитые сердца, сломанные души... все они одинаковы. Она знает это, и заглядывая в его темные глаза понимает, что он тоже это знает. Они оставили отметины друг на друге, их не смоет целая вечность, это шрамы их душевной войны.
Она поворачивается на каблуках и уходит, молча умоляя его остановить ее. Она входит в зал, в котором они провели почти все время, и застывает на месте. Зал полностью разрушен. Ее сердце замирает и почти останавливается, когда она видит сломанную прялку. Она надевает плащ, накидывает капюшон, чувствуя печальную удовлетворенность из-за сломанной прялки. Теперь, по крайней мере, он не сможет забыть. Она покидает его замок, стекло хрустит под ногами, и она может поклясться, что это трещит ее разбитое сердце.
Белль просыпается и садится прямо. Она не в замке, а дома. Не в темнице, а в богато украшенной комнате. Она спала на полу, свернувшись калачиком, рядом с мистером Голдом, который тоже просыпается. Сон был слишком реальный, слишком подробный, и она понимает правду: ее сны – это воспоминания. О другом месте и времени. Другие обстоятельства, те же игроки. Проснувшийся Голд улыбается ей, но ей не нужно это.
– Ты выгнал меня.
Улыбка исчезает.
– Что?
– Ты сказал мне идти, что свою власть любишь больше меня, и я тебе не нужна больше.
К концу фразы она уже кричит, стоя посреди комнаты, ноги трясутся.
– Ты практически вручил меня ей.
Он встает опираясь на деревянную спинку кровати, колени странно согнуты.
– Она сказала, что ты мертва.
– И ты поверил ей?
Он качает головой и выглядит старым и уставшим.
– Я был в твоем городе. Слышал, как люди на улице говорили тоже самое. Что ты бросилась...
– Я знаю, что они говорили! – раздраженно отвечает она, с удивлением понимая, что действительно помнит историю, которую они рассказывали.
– Ты никогда не искал меня!
– Она сказала, что ты умерла! Твои люди говорили то же самое! Что я по твоему должен был делать?
– Обыскать каждую башню в королевстве!
Она смотрит на него с другого конца комнаты. Его кожа изменилась, волосы стали другими, но глаза, эти глаза она никогда не забудет.
– Ты все еще трус, Румпельштильцхен.
И она поворачивается на каблуках и выходит из комнаты. Когда она спускается по лестнице, то слышит, как он оступается и зовет ее, но не останавливается. Когда она проходит через холл его дома, то может поклясться, что слышит как хрустит стекло под ногами, и изумленно думает: неужели этот звук идет из ее опять разбитого сердца.
Глава 14.
История не должна повториться, он должен идти за ней. Но выбитое колено немилосердно болит, трость осталась этажом ниже, а на плечи как будто давят столетия. Но он должен идти за ней. В последний раз, когда она вышла из его дома, ее похитили и заперли, а его самого обманом лишили надежды. Он хромая и спотыкаясь идет в свою спальню, каждый шаг напоминает о слабом человеке, каким он стал в этом мире. К тому времени, когда трость наконец оказывается в руке, он слишком измучен болью, недосыпанием и тяжелыми воспоминаниями, крутящимися в голове.
Ты должен был обыскать каждую башню в королевстве!
Он помнит, как ходил по ее городу, каждый шаг свинцовым горем придавливал к земле. Это было его покаяние за гнев, ложь и трусость. Паломничество, которое не принесло облегчения его темному сердцу. Он пытался представить ее прогулку по этим мостовым, слышал ее голос на рынке. Днем он скрывался и подслушивал продавцов и купцов.
Все говорили тоже самое. Везде качали головами и пожимали плечами, их героиня погибла, девочка, которая решила свою судьбу прыжком из башни.
Темные, убийственные мысли крутились у него в голове все время, пока он был в ее городе, он не спал, придумывая изощренные способы убийства ее отца. Возможно, он запрет сэра Мориса в его собственной башне, а затем сыграет роль священнослужителя. Столько способов... медленнодействующий яд, четвертование, сдирание кожи... но затем он вспомнил Белль. Голые плечи, уверенность, и гораздо больше храбрости, чем у всех мужчин, окружавших ее.
Моя семья... мои друзья. Они будут жить?
Он дал ей слово, и поэтому уезжает из города еще до рассвета. Ведь Румпельштильцхен не нарушает сделки. Он возвращается к себе в замок, переступает через порог и зовет ее прежде, чем видит надколотую чашку, и горе вновь охватывает его.
Он все еще сидит на краешке постели, вцепившись в трость, не в состоянии встать, когда слышит хлопнувшую внизу входную дверь. Он пытается подняться, но падает. Он окончательно сломан, и с горечью думает, что это давно должно было произойти.
– Белль?
Его голос хрипит, уставший и пыльный, но он слышит шаги на лестнице.
– Нет, это я.
Он поднимает голову и видит Эмму, стоящую в дверях, по ее лицу ничего нельзя понять.
– Белль?
– Она в кафе "У Бабушки" с Мэри Маргарет, – ее лицо смягчилось, – она просила меня проверить, как вы.
Он попытался собраться с силами, но понял, что это бесполезно.
– Что я?
Она не попала в лапы Регины. Сейчас она в безопасности.
Эмма входит в комнату, солнце отражается от ее значка Шерифа, а чернота пистолета, казалось, впитывает оставшийся свет.
– Она боялась, что вы повредили колено, но не сказала как.
– Я в порядке, – он лжет сквозь зубы, колено пульсирует и спазмы выдают его.
Эмма вытаскивает мобильный телефон.
– Или вы едете в больницу, или врачи приедут сюда. Ваш выбор?
– Звучит так, как будто у меня нет выбора, не так ли?
– В первый раз, когда я была у вас дома без приглашения, вы целились в меня из пистолета. Во второй раз я нахожу вас, сидящим на постели, и вы не можете сдвинуться с места, – она слегка улыбнулась, – и я полагаю, по бледности кожи и испарине, что вы сейчас в мире боли.
Он посмотрел в окно, на Сторибрук. Город без счастливых концов.
Место, где Белль жива, но помнит все неправильные вещи.
И он позволяет спасительнице помочь ему спуститься к машине.
Глава 15.
Все, чего она хочет – это тишины. Она думала, что ей пришлось пережить достаточно тишины за все ее запутанные жизни, но, очевидно, она не права. Забившись в угол она пытается надеть маску храбрости, но, судя по печальным взглядам Мэри Маргарет, маска зияет широкими трещинами. Никогда еще мужество не было столь призрачным и неуловимым. Смущение и разочарование цепко держат ее.
– Итак, – Мэри Маргарет пытается приободрить ее улыбкой, – вы больше ничего не вспомнили?
Она хочет рассказать ей, этой доброй женщине с открытым лицом, о прыгающих кусочках воспоминаний, но, видимо, доверие столь же эфемерно как и мужество. Она качает головой и смотрит в кружку кофе.
– Вы совсем не помните мистера Голда?
Белль чувствует как железные обручи стягивают грудь, и правда вырывается изо рта.
– Да, я помню его.
И ненавидит себя. Она не должна была оставлять его этим утром, но гнев затмил рассудок и ожесточил сердце.
– С кем ты говоришь?
– С Королевой! Твоей подружкой Королевой. Как она к тебе подобралась?
– Королевой?
Женщина, которую она встретила на дороге, несомненно была богата, но Королева?..
– Я так и знал, что это ловушка.
Он медленно приближается к ней, и она понимает, что никогда не видела, чтобы он так двигался. Впервые за все это время она видит чудовище, скрывающееся за человеком.
– Я знал, что ты никогда не сможешь полюбить меня.
Дверной колокольчик отвлекает ее от тягостных воспоминаний. Она хочет залезть под стол и свернуться клубочком. Теперь она понимает его гнев, ярость от ложного предательства, из-за которых он уничтожал свой собственный дом. Она закрывает глаза, но все еще видит сломанную прялку. Кто-то садится рядом с ней, и когда она берет себя в руки и открывает глаза, то видит Эмму.
– Как он?
Эмма пытается выглядеть беспечно.
– Он в порядке.
Но Белль знает, что это не так.
– Где он?
– В больнице, ему сканируют колено.
Эмма наконец сбрасывает маску, на лице явно видно беспокойство.
– Если не хочешь возвращаться к нему домой, ты не должна. Если тебе неудобно...
– Ты можешь остаться с нами, – добавляет Мэри Маргарет, – это не так и много, но мы в любое время будем тебе рады.
– Спасибо, – с улыбкой отвечает Белль, – но, мне кажется, ему нужна помощь, пока он восстанавливается, а я помню достаточно, и хочу помочь ему.
Она не говорит им о обещании, все еще не до конца понятном ей, быть смотрителем... обещании, в котором говорилось о навсегда.
Но навсегда внезапно закончилось, когда появилась темная леди в карете, и заговорила лживым вкрадчивым языком. Как будто мысли были реальны, колокольчик на двери снова звякнул, и вошла темная леди. Белль одновременно хотелось бежать и сражаться. Ей хотелось спрятаться, и в то же время она жаждала выцарапать глаза этой женщины. Так как она не могла сделать ни того ни другого, то еще больше вжалась в угол. И после того, как она взяла в руки чашку с кофе, темная леди подошла к их столику.
– Мисс Френч, рада видеть вас в хорошей форме. Как вы себя чувствуете?
Белль смотрит, как двигаются ее темно-красные губы, и видит лжеца и хищника. Может она и сидит, вжавшись в угол, но она не разорвет зрительный контакт, даже не моргнет. Улыбка темной леди исчезает, а Белль хочет кинжал... особенный кинжал.
Эмма нарушает молчание.
– Она еще не очень разговорчива.
– Я уверена, это изменится, когда она привыкнет к своей новой жизни, – отвечает темная леди, – если вам что-то нужно, дорогая, не колеблясь обращайтесь.
И наконец она уходит, цокая своими каблуками.
Белль ничего не говорит. Заявление Королевы пробуждает темные мечты. Ей действительно нужно сердце темной леди на серебряном подносе, просто как драгоценная безделушка, чтобы хранить на полке ее Чудовища, и время от времени протирать с него пыль... навсегда.
Глава 16.
Большая часть дороги домой проходит в молчании. Он слишком погружен в свои мысли, возможно, из-за обезболивающего, которое доктор Вейл дал ему, а Эмма просто не хочет говорить о чем-либо. Она только сказала, что Белль вместе с Мэри Маргарет, и она в порядке. И это все, что его сейчас волнует.
Белль сидит с Мэри Маргарет, и в данный момент он благодарен, что проклятье все еще действует. Он вспоминает о времени, когда Белоснежка пришла к нему с просьбой избавить ее от недуга... от болезни, к которой он не мог остаться равнодушным, которая вызывала сочувствие. Было раннее утро, темная пристань, окруженная туманом, очень драматическое место для сделки. Даже в этой жизни, с выцветшими воспоминаниями о прошлом, он видел боль в глазах Снежки. Это была знакомая боль, которую в тот момент он очень хорошо знал.
– В мире нет магии сильнее любви. Лекарство от нее должно быть... чрезвычайно сильным.
Она поморщилась.
– Надеюсь это не преуменьшение.
– Не сомневайся в себе, дорогуша.
Не так как он. У него в замке было свое зелье забвения. Он пытался решить стоит ли принимать его, и забыть о Белль. Но он выгнал ее из безопасности дома, отослал к ее ограниченному отцу с жестокими священниками. Это его ноша вины и горя, и он заслуживает ее. Кто-то должен помнить ее такой, какой она была: храброй, доброй, красивой. Но это не значит, что горечь не отравила его отношение к любви.
– Любовь делает нас слабыми, она преследует во сне, отравляет наши дни. Любовь убивает вернее любой болезни.
Он не говорит о своей болезни. Как голубоглазая красавица преследует его в коридорах собственного дома, как он больше не может пить чай. Как она разрушила его жизнь целиком и полностью, своей улыбкой, солнечным светом и поцелуем. В его жизни было много вероломства, но ее предательство ослепило настолько, что любимая прялка пала его жертвой. Он починил ее магией, но теперь она скрипела и трещала.
Однажды сломанное больше никогда не будет прежним. Он не говорит ей о том, что зелье сотрет память о любимом, но не сможет залечить рану в сердце. Снежка будет разбита на месте. И на этой пристани он понимает, почему его зелье все еще стоит на столе: он не хочет забыть то, что сломало его.
Эмма сбрасывает скорость, поворачивая на его улицу, скорее всего заботясь, чтобы его не ударили те железные штуковины, скобкой охватывающие ногу. Воспаление сухожилий, порванные связки и слишком много рубцовой ткани, чтобы что-то по настоящему можно было сделать, он может сам написать отчет. Он ненавидит сообщать доктору Вейлу об ужасном случае, сломавшем скобку. Костыли лежат на заднем сидении машины, он без всякого удовольствия использует их, но лучше они, чем эта скоба. Когда Эмма останавливается возле его дома, он наконец обретает голос.
– Она нашла место, где сможет остановиться?
Эмма кивает.
– Да.
Он должен был ожидать этого. Эмма, Мэри Маргарет и Белль будут жить под одной крышей, пока проклятье не будет разрушено. Он полагает, что есть и худшие места, где она могла бы остановиться, а с их помощью город примет ее в кратчайшие сроки. Возможно она даже найдет счастье, счастье без него, его гневных слов и поврежденного колена.
Дверь открывается и Эмма собирается помочь ему, в одной руке костыли, другая протянута ему. Единственное, что могло сделать это еще унизительнее – присутствие Регины, наблюдающей за этой комедией ошибок. Но зная ее, можно ожидать спрятанного за кустами Гласса, фотографирующего их, чтобы Ее Величество могла насладиться снимками длинными зимними вечерами. Он опять стал городским калекой.
Его мысли крутятся вокруг разочарования и стыда, он принимает руку Эммы, и замечает ее, спускающуюся с крыльца. Она одета в подходящую одежду – джинсы, серебристая туника и сандалии. Это все еще не голубое платье и серебристые туфли, но это Белль.
Он совершенно потрясен.
– Она захотела вернуться сюда, – объясняет Эмма.
Белль подходит к ним, но он так ошеломлен, что не может даже задать вопрос, вертящийся на языке.
Почему ты вернулась?
Глава 17.
Она видит вопрос в его глазах. Вопрос, который он однажды задал ей, и тогда у нее не было хорошего ответа на него, вспоминает она.
Почему ты вернулась?
Она еще не вспомнила все до конца, некоторые детали ускользают. Она помнит воодушевление, смущение, крики и обтянутое кожей колено. Она сомневается, что сейчас это повторится, потому что он уже не так могущественен как в той жизни. Он на костылях, и выглядит простым человеком, ничего общего с золотом и угрозами. Когда она берет его за руку, помогая подняться по лестнице, то понимает, что в нем больше нет магии. Она не знает – радует или расстраивает это.
Они с Эммой вводят его в дом и усаживают в кресло. Телефон Эммы звонит, это по работе, и она извиняясь уходит. Дверь закрывается, и внезапно Белль не знает как вести себя с мужчиной, которого она наполовину помнит.
Он наклоняется и начинает снимать скобы, охватывающие его ногу.
– Ты уверен, что их нужно снимать?
Он не отвечает, но она видит его упрямое лицо, как он сражается с неподдающимися застежками, причиняя себе еще большую боль. Наконец, не в силах смотреть на это, она опускается на колени и хватает его за руку. И он перестает ломать скобу.
– Ты только сделаешь хуже, если снимешь ее, – заявляет Белль отводя его руки в сторону и пытаясь понять как защелкнуть обратно, то, что он уже успел снять. У нее странное чувство, как будто что-то подобное уже происходило. Она бросает взгляд на него. Руки сложены на коленях и он неотрывно смотрит на нее. Миллиард чувств отражается на его лице, пока он не замечает ее взгляда. Тогда как будто занавес падает, скрывая его глаза, воздвигая барьер между ними. И это тоже кажется знакомым.
Она встает с колен, забыв про скобу.
– Ты помнишь меня?
– Конечно, – тихо отвечает он.
– А подробности? Ты помнишь мелочи или только общее?
В его маске появляется трещина, щека дергается, и она понимает, что он помнит все.
– Почему ты вернулась?
Она крутит край своей туники и опускает глаза.
– Ты не хочешь, чтобы я тут оставалась?
– Я ужасно хочу этого. Но почему ты хочешь быть здесь?
Это был тот же вопрос, который она задавала себе, сидя на крыльце его дома и ожидая его возвращения из больницы. У него есть ответы, которые нужны ей, о той, другой жизни, но здесь было что-то еще. Что-то неясное, неосознанное, понятное только сердцу. Какая-то неопределенная связь между ними. Даже сейчас она боролась с желанием обнять его, поцеловать и заставить пообещать никогда больше не прогонять ее. Если б она была храброй, она бы так и сделала, но они в Сторибруке, а храбрость бывает только в сказках.
– Белль?
Она поняла, что он все еще ждет ее ответа, а она до сих пор не придумала его.
– Я не знаю. Это просто... чувство. Как будто я принадлежу... т-тебе.
И она опускает голову от стыда, уверенная, что он будет смеяться или кричать. Она помнит много криков в последний раз, когда она выразила свои чувства к нему. Но он молчит, и тишину нарушает только тиканье напольных часов в коридоре.
– У этого будет плата, дорогуша, – наконец отвечает он, тихо с оттенком грусти и сожаления, – город отвернется от тебя из-за отношений со мной. Почти никаких шансов иметь друзей, и ты будешь мишенью для недоброжелателей. Теперь ты должна спросить себя, разумная ли это цена за чувство.
И теперь она понимает, почему он воздвигает стену между ними. Он хочет, чтобы она осталась, и это пугает его. Она помнит все эти слишком знакомые танцы. Это уже произошло в темнице, каменной и холодной. Он стоял с неестественно прямой спиной, высокомерный, а она была в отчаянии и гневе. Он сказал ей идти... и она глупо послушала его. Они оба виноваты в этом ужасном несчастье, и она надеется, что это ошибка научила их обоих.
Она слабо улыбается
– Я думаю более чем разумная.
Но стена не рухнула. Он просто откидывается в кресле и закрывает глаза, а она в растерянности думает, не спутала ли отчаяние со смелостью.
Через пару дней будут последние главы.
Обзорам: читать дальше
читать дальшеГлава 11.
Она не может уснуть. Дом полон звуков, доски скрипят, и не ее воспоминания пляшут по стенам, и она не может вспомнить, когда в последний раз спала в настоящей постели. Слишком мягко, слишком много одеял, и она не видит пыли.
Она раскрывается, ее нервы напряжены до предела, а путанные воспоминания теснятся в голове. Она становится посреди спальни, босая, в заимствованной одежде, и пытается найти что-то знакомое.
Стянув одеяло с постели, она идет в угол, и сворачивается на полу, закутавшись в плед. Деревянный пол шероховатый и холодный, две стены окружают ее, и она понимает, что ей не нравится пространство. В этой комнате слишком много места. Ограниченная стенами и полом она наконец успокаивается. Но затем слышит шаги этажом ниже.
Он ходит кругами по комнате и ходит без трости. Он пытается не шуметь, и она улыбается его бессонной задумчивости. Закрыв глаза она начинает засыпать, но скоро понимает, что демоны, которых она держит взаперти пока бодрствует, прорываются в снах.
Дерево под ней превращается в неумолимый камень. Открытое пространство богато украшенной комнаты сжимается до маленькой клетки с узкими окошками. Темная леди в черном навещает и мучает ее, не огнем и бичами, а ложью, смешанной с истиной.
–Расскажи мне снова, как поцелуй сработал для тебя? – она печально вздыхает, – ах да, ты здесь, не так ли? Не самый счастливый конец для твоего принца, правда?
Она не знает, что леди от нее нужно. Она больше ничего не может дать ей, поэтому смотрит в узкое окошко на одинокую звезду в небе.
– Так много для настоящей любви, – издевается темная леди, и Белль не выдерживает.
– Это была настоящая любовь.
Темная леди замирает.
– Прости?
Белль толчком заставляет себя встать. Это ничем не отличается от разговора с Румпельштильцхеном. Другая клетка, другое пустое сердце, все та же правда.
– Это была настоящая любовь. Проклятье начало разрушаться. Если вы действительно хотите забрать его силу себе, а я единственная могу снять проклятье, то значит я могущественнее вас.
Темная леди усмехается и бьет Белль по лицу, но этот кошмар отличается от других, потому что Белль другая. Она уже освободилась из тюрьмы в реальности, и во сне она делает то, чего никогда не совершала до этого... она сопротивляется.
Когда она выныривает из мира снов, то понимает, что рычит и царапает по полу ногтями. Ярость, накопленная за две прожитых жизни, выплескивается из нее, и она хочет мстить. Но темной леди здесь нет, ей не с кем бороться, кроме одеяла и комнаты, полной чужих вещей. Она хочет разорвать одежду, но и она не принадлежит ей. Даже воспоминания против нее, ее голова гудит, как рой разъяренных пчел. Она со всей силы бьет по полу и крик вырывается из горла.
Она неудержимо плачет, когда Голд поднимается к ней в комнату. Несмотря на плач и вскрикивания она слышит, как он шепчет ее имя, избитые обещания и заверения. Она неподвижно лежит, пока он высвобождает ее из оделяла, не возражает, когда он берет ее руки и прижимает их к груди. Ее слезы медленно высыхают, и она гладит пальцами ткань его рубашки. Она хочет извиниться, но вместо этого икает, и он смеется.
– Никогда не отпускай меня, – шепчет она.
– Никогда, – не колеблясь ни секунды отвечает он.
Она закрывает глаза, цепляясь за воспоминание об упавшей шторе, солнечном свете и о нем, но все еще слышит в голове шепчущий голос темной леди.
–Расскажи мне снова, как поцелуй сработал для тебя?
– Я здесь, правда? – шепчет она в ответ.
Мирное время никогда не вечно, и в этот раз она будет сражаться за свой счастливый конец.
Глава 12.
Все тело болит, колено как будто охвачено огнем, но он не собирается садиться поудобнее. Белль прячет голову у него на груди, и он бормочет какие-то успокаивающие слова. Она слишком много ночей в его доме провела в гораздо менее удобном положении, и будь он проклят, если и в этот раз будет также.
Сон не шел к нему, слишком болели мышцы и кости, но в этой тишине он мог спокойно вспоминать. Когда она практически в безопасности и все еще пахнет розами, он может вспоминать без боли и острого чувства вины. О, он все еще виноват во многих вещах, но ее смерти больше нет в этом списке. Сейчас, когда он чувствует ее тепло, ее дыхание на своих руках, то может насладиться хорошими воспоминаниями...
Солнце отражается от снега, это последняя попытка зимы укутать землю, и не пустить весну прежде, чем наконец уступить теплу. Свет льется в замок из каждого окна. Он берет чашку чая, которую она принесла ему, и пытается привыкнуть к солнечным лучам, все еще жалящим глаза. Она сняла шторы с каждого окна и принесла свет в темный замок. Она принесла свет в очень темное сердце, и он обнаруживает, что это пугает больше, чем война с ограми и потеря сына.
Он слышит шорох ее юбки и непроизвольно двигается от нее, но она следует за ним. Обычно это значит, что она хочет поговорить, поспрашивать о каких-то вещах в его коллекции. Он прикусывает губы, начавшие расползаться в улыбке, вспоминая, как в первую же неделю она подошла к нему, когда он прял, и заявила, что пара кукол слишком пугает ее, и если он хочет, чтобы на них не было пыли, ему придется самому вытирать их. Он уже приготовил резкую отповедь, но повернувшись и увидев ее блестящие глаза и воинственную позу только кивнул, и теперь с этого трофея убирал пыль сам.
Думая, что она хочет обсудить какой-нибудь другой вопрос, он поворачивается, и с удивлением обнаруживает ее, сидящей на столе, поправляющей платье и складывающей руки на коленях. Значит она просто хочет поговорить, и он потакает ей и не уходит, а остается и ждет, когда она начнет разговор. Через несколько секунд она набирается мужества (он ревниво завидует этому), и спрашивает.
– Зачем я вам здесь?
Он думает рассказать ей правду, как он хотел что-то более отзывчивое, чем деревянные куклы, мечи и прялка. Но вместо этого говорит:
– Здесь было грязно.
– Я думаю вам было одиноко.
Она говорит уверено, как будто не понаслышке знает о одиночестве. Да, он убежден, она знает, что такое одиночество. Насколько он мог судить, она была единственной женщиной в той крепости. И если бы она не привыкла быть одна, то не приспособилась бы так быстро к пустым залам и комнатам его замка. Вначале он ожидал много слез и шума от нее, но их не было.
– То есть, любому человеку было бы одиноко.
– Я не человек, – отвечает он, думая, что напоминая ей о том, кто он, может остановить этот уходящий в совсем личное разговор.
Но затем он поражен мыслью, что именно это делает его еще более человеком. И прежде, чем успевает осознать, что он делает, прислоняется к столу, слишком близко к ней, и чувствует запах роз. Слова "бабочка" и "огонек" всплывают в голове, но он заталкивает их подальше, а большой палец находит скол на чашке. Сначала он думает, что она сказала все, что хотела, и сейчас спрыгнет со стола и отправится по своим делам, но она не двигается, и он совершенно не готов к ее следующим словам.
– Знаете, за пару месяцев я тут осмотрелась, и наверху...
Только Белль могла набраться мужества спросить его о детской одежде, и только ей был соблазн рассказать всю эту отвратительную историю тем весенним утром. Только Белль... его Белль.
Утренние лучи ползут по полу, она скоро проснется. Зная ее, она будет извиняться, за то, что спала на нем. Или не скажет ничего... это уже не прежняя Белль. Эта Белль пережила заключение, и Бог знает, что еще. Проклятие пыталось изменить ее, но она сражалась, храбро как всегда.
Нет, он не знал, что эта новая Белль будет делать, поэтому он воспользовался возможностью поцеловать ее в лоб и крепче прижал к себе, вспоминая женщину, сидевшую на его столе и пытавшуюся понять его.
Глава 13.
Во сне она опять сидит в темнице. Холодной, мокрой, каменной темнице... с чайным сервизом. Она не понимает, что тут делает сервиз, но Белль решает, что это же сон, здесь все возможно. Еще одна странная нелогичность, и она не боится. Она сидит и ждет бури, хотя и не слышит никакого дождя, барабанящего по стенам. Назревает другая гроза, внутри замка, которая разрушит все полностью. Теперь она знает, самая могущественная вещь не власть, а страх. Она никогда не понимала, насколько силен страх, пока не увидела выражение ужаса на его лице, не увидела, как испуг побеждает любовь.
Она вздыхает и ждет. Он вернется, когда его ярость утихнет, прикажет убрать разбитые стекла и керамику. Она просидит тут еще полночи из-за его дурного настроения, но это не волнует ее. Его ярость, нет, его страх сказал ей все. Он любит ее, также сильно как она его, но он не может положить чувство на полку, к остальной коллекции, чтобы оно покрывалось пылью, и поэтому не знает, что делать. И он злится, а она спрятана подальше от его гнева. Это странное проявление заботы с его стороны.
Воздух перестает трещать, молнии прекращаются. Буря прошла, и спокойствие вновь начинает просачиваться в замок. Она не знает, когда он придет за ней, но она уверена, что он придет. Худшее уже позади. И вскоре дверь темницы открывается, он входит, уставший, вымотанный, но искорка гнева все еще тлеет в нем. Она не знает, как обращаться с этим необыкновенным чудовищем, раненным простым поцелуем. Но она не боится.
– Так что вы собираетесь сделать со мной?
Она полагает, что лучше сразу показать, она готова к его гневу и наказанию. Она надеется, что это смягчит его. Она ожидает увидеть холодность, готовится к злобе. И потрясена его дальнейшими действиями.
Он указывает рукой на дверь и просто говорит:
– Уходи, – а затем поворачивается спиной к ней.
Конечно же, ей послышалось.
– Уйти? – она повторяет, чувствуя себя ужасно глупо.
Он пожимает плечами.
– Ты мне больше не нужна, дорогуша.
Она встает, но мозг и сердце кричат, чтобы она боролась. Слишком много слов теснятся в голове, они переплетаются друг с другом, и она ничего не может произнести. Она выходит из камеры, оставляя его в темнице, но останавливается на пороге. Она слушала его все эти месяцы, и сейчас, если он действительно выбрасывает ее, его очередь слушать.
С высоко поднятой головой она шагает обратно в клетку, и понимает, что он удивлен. Она с детства планировала войны, мужские войны. И когда она говорит, то использует все, чему научилась на военных советах отца, чтобы вести войну с человеком перед ней. Он называет ее лгуньей, заявляет, что его власть важнее, чем она, и она называет его трусом, и утверждает, что у его выбора будет тяжелые последствия.
Ядром из пушки можно разрушить защитную стену города, и как бы ее не восстанавливали, она никогда не будет такой, как прежде. Надколотые чашки, разбитые сердца, сломанные души... все они одинаковы. Она знает это, и заглядывая в его темные глаза понимает, что он тоже это знает. Они оставили отметины друг на друге, их не смоет целая вечность, это шрамы их душевной войны.
Она поворачивается на каблуках и уходит, молча умоляя его остановить ее. Она входит в зал, в котором они провели почти все время, и застывает на месте. Зал полностью разрушен. Ее сердце замирает и почти останавливается, когда она видит сломанную прялку. Она надевает плащ, накидывает капюшон, чувствуя печальную удовлетворенность из-за сломанной прялки. Теперь, по крайней мере, он не сможет забыть. Она покидает его замок, стекло хрустит под ногами, и она может поклясться, что это трещит ее разбитое сердце.
Белль просыпается и садится прямо. Она не в замке, а дома. Не в темнице, а в богато украшенной комнате. Она спала на полу, свернувшись калачиком, рядом с мистером Голдом, который тоже просыпается. Сон был слишком реальный, слишком подробный, и она понимает правду: ее сны – это воспоминания. О другом месте и времени. Другие обстоятельства, те же игроки. Проснувшийся Голд улыбается ей, но ей не нужно это.
– Ты выгнал меня.
Улыбка исчезает.
– Что?
– Ты сказал мне идти, что свою власть любишь больше меня, и я тебе не нужна больше.
К концу фразы она уже кричит, стоя посреди комнаты, ноги трясутся.
– Ты практически вручил меня ей.
Он встает опираясь на деревянную спинку кровати, колени странно согнуты.
– Она сказала, что ты мертва.
– И ты поверил ей?
Он качает головой и выглядит старым и уставшим.
– Я был в твоем городе. Слышал, как люди на улице говорили тоже самое. Что ты бросилась...
– Я знаю, что они говорили! – раздраженно отвечает она, с удивлением понимая, что действительно помнит историю, которую они рассказывали.
– Ты никогда не искал меня!
– Она сказала, что ты умерла! Твои люди говорили то же самое! Что я по твоему должен был делать?
– Обыскать каждую башню в королевстве!
Она смотрит на него с другого конца комнаты. Его кожа изменилась, волосы стали другими, но глаза, эти глаза она никогда не забудет.
– Ты все еще трус, Румпельштильцхен.
И она поворачивается на каблуках и выходит из комнаты. Когда она спускается по лестнице, то слышит, как он оступается и зовет ее, но не останавливается. Когда она проходит через холл его дома, то может поклясться, что слышит как хрустит стекло под ногами, и изумленно думает: неужели этот звук идет из ее опять разбитого сердца.
Глава 14.
История не должна повториться, он должен идти за ней. Но выбитое колено немилосердно болит, трость осталась этажом ниже, а на плечи как будто давят столетия. Но он должен идти за ней. В последний раз, когда она вышла из его дома, ее похитили и заперли, а его самого обманом лишили надежды. Он хромая и спотыкаясь идет в свою спальню, каждый шаг напоминает о слабом человеке, каким он стал в этом мире. К тому времени, когда трость наконец оказывается в руке, он слишком измучен болью, недосыпанием и тяжелыми воспоминаниями, крутящимися в голове.
Ты должен был обыскать каждую башню в королевстве!
Он помнит, как ходил по ее городу, каждый шаг свинцовым горем придавливал к земле. Это было его покаяние за гнев, ложь и трусость. Паломничество, которое не принесло облегчения его темному сердцу. Он пытался представить ее прогулку по этим мостовым, слышал ее голос на рынке. Днем он скрывался и подслушивал продавцов и купцов.
Все говорили тоже самое. Везде качали головами и пожимали плечами, их героиня погибла, девочка, которая решила свою судьбу прыжком из башни.
Темные, убийственные мысли крутились у него в голове все время, пока он был в ее городе, он не спал, придумывая изощренные способы убийства ее отца. Возможно, он запрет сэра Мориса в его собственной башне, а затем сыграет роль священнослужителя. Столько способов... медленнодействующий яд, четвертование, сдирание кожи... но затем он вспомнил Белль. Голые плечи, уверенность, и гораздо больше храбрости, чем у всех мужчин, окружавших ее.
Моя семья... мои друзья. Они будут жить?
Он дал ей слово, и поэтому уезжает из города еще до рассвета. Ведь Румпельштильцхен не нарушает сделки. Он возвращается к себе в замок, переступает через порог и зовет ее прежде, чем видит надколотую чашку, и горе вновь охватывает его.
Он все еще сидит на краешке постели, вцепившись в трость, не в состоянии встать, когда слышит хлопнувшую внизу входную дверь. Он пытается подняться, но падает. Он окончательно сломан, и с горечью думает, что это давно должно было произойти.
– Белль?
Его голос хрипит, уставший и пыльный, но он слышит шаги на лестнице.
– Нет, это я.
Он поднимает голову и видит Эмму, стоящую в дверях, по ее лицу ничего нельзя понять.
– Белль?
– Она в кафе "У Бабушки" с Мэри Маргарет, – ее лицо смягчилось, – она просила меня проверить, как вы.
Он попытался собраться с силами, но понял, что это бесполезно.
– Что я?
Она не попала в лапы Регины. Сейчас она в безопасности.
Эмма входит в комнату, солнце отражается от ее значка Шерифа, а чернота пистолета, казалось, впитывает оставшийся свет.
– Она боялась, что вы повредили колено, но не сказала как.
– Я в порядке, – он лжет сквозь зубы, колено пульсирует и спазмы выдают его.
Эмма вытаскивает мобильный телефон.
– Или вы едете в больницу, или врачи приедут сюда. Ваш выбор?
– Звучит так, как будто у меня нет выбора, не так ли?
– В первый раз, когда я была у вас дома без приглашения, вы целились в меня из пистолета. Во второй раз я нахожу вас, сидящим на постели, и вы не можете сдвинуться с места, – она слегка улыбнулась, – и я полагаю, по бледности кожи и испарине, что вы сейчас в мире боли.
Он посмотрел в окно, на Сторибрук. Город без счастливых концов.
Место, где Белль жива, но помнит все неправильные вещи.
И он позволяет спасительнице помочь ему спуститься к машине.
Глава 15.
Все, чего она хочет – это тишины. Она думала, что ей пришлось пережить достаточно тишины за все ее запутанные жизни, но, очевидно, она не права. Забившись в угол она пытается надеть маску храбрости, но, судя по печальным взглядам Мэри Маргарет, маска зияет широкими трещинами. Никогда еще мужество не было столь призрачным и неуловимым. Смущение и разочарование цепко держат ее.
– Итак, – Мэри Маргарет пытается приободрить ее улыбкой, – вы больше ничего не вспомнили?
Она хочет рассказать ей, этой доброй женщине с открытым лицом, о прыгающих кусочках воспоминаний, но, видимо, доверие столь же эфемерно как и мужество. Она качает головой и смотрит в кружку кофе.
– Вы совсем не помните мистера Голда?
Белль чувствует как железные обручи стягивают грудь, и правда вырывается изо рта.
– Да, я помню его.
И ненавидит себя. Она не должна была оставлять его этим утром, но гнев затмил рассудок и ожесточил сердце.
– С кем ты говоришь?
– С Королевой! Твоей подружкой Королевой. Как она к тебе подобралась?
– Королевой?
Женщина, которую она встретила на дороге, несомненно была богата, но Королева?..
– Я так и знал, что это ловушка.
Он медленно приближается к ней, и она понимает, что никогда не видела, чтобы он так двигался. Впервые за все это время она видит чудовище, скрывающееся за человеком.
– Я знал, что ты никогда не сможешь полюбить меня.
Дверной колокольчик отвлекает ее от тягостных воспоминаний. Она хочет залезть под стол и свернуться клубочком. Теперь она понимает его гнев, ярость от ложного предательства, из-за которых он уничтожал свой собственный дом. Она закрывает глаза, но все еще видит сломанную прялку. Кто-то садится рядом с ней, и когда она берет себя в руки и открывает глаза, то видит Эмму.
– Как он?
Эмма пытается выглядеть беспечно.
– Он в порядке.
Но Белль знает, что это не так.
– Где он?
– В больнице, ему сканируют колено.
Эмма наконец сбрасывает маску, на лице явно видно беспокойство.
– Если не хочешь возвращаться к нему домой, ты не должна. Если тебе неудобно...
– Ты можешь остаться с нами, – добавляет Мэри Маргарет, – это не так и много, но мы в любое время будем тебе рады.
– Спасибо, – с улыбкой отвечает Белль, – но, мне кажется, ему нужна помощь, пока он восстанавливается, а я помню достаточно, и хочу помочь ему.
Она не говорит им о обещании, все еще не до конца понятном ей, быть смотрителем... обещании, в котором говорилось о навсегда.
Но навсегда внезапно закончилось, когда появилась темная леди в карете, и заговорила лживым вкрадчивым языком. Как будто мысли были реальны, колокольчик на двери снова звякнул, и вошла темная леди. Белль одновременно хотелось бежать и сражаться. Ей хотелось спрятаться, и в то же время она жаждала выцарапать глаза этой женщины. Так как она не могла сделать ни того ни другого, то еще больше вжалась в угол. И после того, как она взяла в руки чашку с кофе, темная леди подошла к их столику.
– Мисс Френч, рада видеть вас в хорошей форме. Как вы себя чувствуете?
Белль смотрит, как двигаются ее темно-красные губы, и видит лжеца и хищника. Может она и сидит, вжавшись в угол, но она не разорвет зрительный контакт, даже не моргнет. Улыбка темной леди исчезает, а Белль хочет кинжал... особенный кинжал.
Эмма нарушает молчание.
– Она еще не очень разговорчива.
– Я уверена, это изменится, когда она привыкнет к своей новой жизни, – отвечает темная леди, – если вам что-то нужно, дорогая, не колеблясь обращайтесь.
И наконец она уходит, цокая своими каблуками.
Белль ничего не говорит. Заявление Королевы пробуждает темные мечты. Ей действительно нужно сердце темной леди на серебряном подносе, просто как драгоценная безделушка, чтобы хранить на полке ее Чудовища, и время от времени протирать с него пыль... навсегда.
Глава 16.
Большая часть дороги домой проходит в молчании. Он слишком погружен в свои мысли, возможно, из-за обезболивающего, которое доктор Вейл дал ему, а Эмма просто не хочет говорить о чем-либо. Она только сказала, что Белль вместе с Мэри Маргарет, и она в порядке. И это все, что его сейчас волнует.
Белль сидит с Мэри Маргарет, и в данный момент он благодарен, что проклятье все еще действует. Он вспоминает о времени, когда Белоснежка пришла к нему с просьбой избавить ее от недуга... от болезни, к которой он не мог остаться равнодушным, которая вызывала сочувствие. Было раннее утро, темная пристань, окруженная туманом, очень драматическое место для сделки. Даже в этой жизни, с выцветшими воспоминаниями о прошлом, он видел боль в глазах Снежки. Это была знакомая боль, которую в тот момент он очень хорошо знал.
– В мире нет магии сильнее любви. Лекарство от нее должно быть... чрезвычайно сильным.
Она поморщилась.
– Надеюсь это не преуменьшение.
– Не сомневайся в себе, дорогуша.
Не так как он. У него в замке было свое зелье забвения. Он пытался решить стоит ли принимать его, и забыть о Белль. Но он выгнал ее из безопасности дома, отослал к ее ограниченному отцу с жестокими священниками. Это его ноша вины и горя, и он заслуживает ее. Кто-то должен помнить ее такой, какой она была: храброй, доброй, красивой. Но это не значит, что горечь не отравила его отношение к любви.
– Любовь делает нас слабыми, она преследует во сне, отравляет наши дни. Любовь убивает вернее любой болезни.
Он не говорит о своей болезни. Как голубоглазая красавица преследует его в коридорах собственного дома, как он больше не может пить чай. Как она разрушила его жизнь целиком и полностью, своей улыбкой, солнечным светом и поцелуем. В его жизни было много вероломства, но ее предательство ослепило настолько, что любимая прялка пала его жертвой. Он починил ее магией, но теперь она скрипела и трещала.
Однажды сломанное больше никогда не будет прежним. Он не говорит ей о том, что зелье сотрет память о любимом, но не сможет залечить рану в сердце. Снежка будет разбита на месте. И на этой пристани он понимает, почему его зелье все еще стоит на столе: он не хочет забыть то, что сломало его.
Эмма сбрасывает скорость, поворачивая на его улицу, скорее всего заботясь, чтобы его не ударили те железные штуковины, скобкой охватывающие ногу. Воспаление сухожилий, порванные связки и слишком много рубцовой ткани, чтобы что-то по настоящему можно было сделать, он может сам написать отчет. Он ненавидит сообщать доктору Вейлу об ужасном случае, сломавшем скобку. Костыли лежат на заднем сидении машины, он без всякого удовольствия использует их, но лучше они, чем эта скоба. Когда Эмма останавливается возле его дома, он наконец обретает голос.
– Она нашла место, где сможет остановиться?
Эмма кивает.
– Да.
Он должен был ожидать этого. Эмма, Мэри Маргарет и Белль будут жить под одной крышей, пока проклятье не будет разрушено. Он полагает, что есть и худшие места, где она могла бы остановиться, а с их помощью город примет ее в кратчайшие сроки. Возможно она даже найдет счастье, счастье без него, его гневных слов и поврежденного колена.
Дверь открывается и Эмма собирается помочь ему, в одной руке костыли, другая протянута ему. Единственное, что могло сделать это еще унизительнее – присутствие Регины, наблюдающей за этой комедией ошибок. Но зная ее, можно ожидать спрятанного за кустами Гласса, фотографирующего их, чтобы Ее Величество могла насладиться снимками длинными зимними вечерами. Он опять стал городским калекой.
Его мысли крутятся вокруг разочарования и стыда, он принимает руку Эммы, и замечает ее, спускающуюся с крыльца. Она одета в подходящую одежду – джинсы, серебристая туника и сандалии. Это все еще не голубое платье и серебристые туфли, но это Белль.
Он совершенно потрясен.
– Она захотела вернуться сюда, – объясняет Эмма.
Белль подходит к ним, но он так ошеломлен, что не может даже задать вопрос, вертящийся на языке.
Почему ты вернулась?
Глава 17.
Она видит вопрос в его глазах. Вопрос, который он однажды задал ей, и тогда у нее не было хорошего ответа на него, вспоминает она.
Почему ты вернулась?
Она еще не вспомнила все до конца, некоторые детали ускользают. Она помнит воодушевление, смущение, крики и обтянутое кожей колено. Она сомневается, что сейчас это повторится, потому что он уже не так могущественен как в той жизни. Он на костылях, и выглядит простым человеком, ничего общего с золотом и угрозами. Когда она берет его за руку, помогая подняться по лестнице, то понимает, что в нем больше нет магии. Она не знает – радует или расстраивает это.
Они с Эммой вводят его в дом и усаживают в кресло. Телефон Эммы звонит, это по работе, и она извиняясь уходит. Дверь закрывается, и внезапно Белль не знает как вести себя с мужчиной, которого она наполовину помнит.
Он наклоняется и начинает снимать скобы, охватывающие его ногу.
– Ты уверен, что их нужно снимать?
Он не отвечает, но она видит его упрямое лицо, как он сражается с неподдающимися застежками, причиняя себе еще большую боль. Наконец, не в силах смотреть на это, она опускается на колени и хватает его за руку. И он перестает ломать скобу.
– Ты только сделаешь хуже, если снимешь ее, – заявляет Белль отводя его руки в сторону и пытаясь понять как защелкнуть обратно, то, что он уже успел снять. У нее странное чувство, как будто что-то подобное уже происходило. Она бросает взгляд на него. Руки сложены на коленях и он неотрывно смотрит на нее. Миллиард чувств отражается на его лице, пока он не замечает ее взгляда. Тогда как будто занавес падает, скрывая его глаза, воздвигая барьер между ними. И это тоже кажется знакомым.
Она встает с колен, забыв про скобу.
– Ты помнишь меня?
– Конечно, – тихо отвечает он.
– А подробности? Ты помнишь мелочи или только общее?
В его маске появляется трещина, щека дергается, и она понимает, что он помнит все.
– Почему ты вернулась?
Она крутит край своей туники и опускает глаза.
– Ты не хочешь, чтобы я тут оставалась?
– Я ужасно хочу этого. Но почему ты хочешь быть здесь?
Это был тот же вопрос, который она задавала себе, сидя на крыльце его дома и ожидая его возвращения из больницы. У него есть ответы, которые нужны ей, о той, другой жизни, но здесь было что-то еще. Что-то неясное, неосознанное, понятное только сердцу. Какая-то неопределенная связь между ними. Даже сейчас она боролась с желанием обнять его, поцеловать и заставить пообещать никогда больше не прогонять ее. Если б она была храброй, она бы так и сделала, но они в Сторибруке, а храбрость бывает только в сказках.
– Белль?
Она поняла, что он все еще ждет ее ответа, а она до сих пор не придумала его.
– Я не знаю. Это просто... чувство. Как будто я принадлежу... т-тебе.
И она опускает голову от стыда, уверенная, что он будет смеяться или кричать. Она помнит много криков в последний раз, когда она выразила свои чувства к нему. Но он молчит, и тишину нарушает только тиканье напольных часов в коридоре.
– У этого будет плата, дорогуша, – наконец отвечает он, тихо с оттенком грусти и сожаления, – город отвернется от тебя из-за отношений со мной. Почти никаких шансов иметь друзей, и ты будешь мишенью для недоброжелателей. Теперь ты должна спросить себя, разумная ли это цена за чувство.
И теперь она понимает, почему он воздвигает стену между ними. Он хочет, чтобы она осталась, и это пугает его. Она помнит все эти слишком знакомые танцы. Это уже произошло в темнице, каменной и холодной. Он стоял с неестественно прямой спиной, высокомерный, а она была в отчаянии и гневе. Он сказал ей идти... и она глупо послушала его. Они оба виноваты в этом ужасном несчастье, и она надеется, что это ошибка научила их обоих.
Она слабо улыбается
– Я думаю более чем разумная.
Но стена не рухнула. Он просто откидывается в кресле и закрывает глаза, а она в растерянности думает, не спутала ли отчаяние со смелостью.
Через пару дней будут последние главы.
Обзорам: читать дальше
@темы: фанфики, Once Upon a Time, Разрушители проклятья
-
-
10.10.2012 в 00:45Спасибо Вам огромное!
Так согревает душу...
и гладит кинки...
Она помнит все эти слишком знакомые танцы.
"Шаг вперед - и два назад" - и так по кругу )))))) Действительно, это весьма в их духе )
-
-
10.10.2012 в 08:49"Шаг вперед - и два назад" - и так по кругу )))))) Действительно, это весьма в их духе ) Да, эта парочка иначе не может
-
-
10.10.2012 в 09:49Ну, меня уже назвали маньяком и садистом...
Ну и пусть называют - я же вживую никого не мучаю...
Меня наоборот раздражает, когда в фанфиках игнорируют его хромоту - он и девиц на руках таскает, и обе руки постоянно задействует...
Да, эта парочка иначе не может
Могут открывать школу танцев ) Голд пусть руководит, а Белль возьмет на себя тренерство )))))))))))))
-
-
10.10.2012 в 10:14Могут открывать школу танцев ) Голд пусть руководит, а Белль возьмет на себя тренерство ))))))))))))) Оооо... я сразу представила Роберта из фильма "Школа танцев и обольщения..." Вот в этом случае я тоже согласна забить на хромоту Голда)))
-
-
10.10.2012 в 11:48При чем непонятно, то ли не хотят, чтобы любимый персонаж мучился, и поэтому не говорят про хромоту, то ли просто забывают, не заморачиваются с обоснуем.
Подозреваю, что второе... Или - чтобы носил героиню на руках ))))))
*Задумчиво*
А может, правда западный менталитет... Это же нашему человеку самое родное - оплакать персонажа, посопереживать ему, погрустить и потосковать вволю
я сразу представила Роберта из фильма "Школа танцев и обольщения..."
Ч-черт...
И что мне теперь, разорваться?
Ибо - ну прекрасен же... )
-
-
10.10.2012 в 12:05И что мне теперь, разорваться?
-
-
10.10.2012 в 12:55Да, только у них чаще страдает Белль, а не Голд
Вот зачем я это представляла?!
Чтобы меня помучить...
-
-
10.10.2012 в 13:01Чтобы меня помучить... да только я теперь тоже мучаюсь... это все Роберт виноват! он слишком хорошо играет!))))
-
-
10.10.2012 в 13:48Но Голду это все же больше идет
да только я теперь тоже мучаюсь...
Все, соблазню сегодня маму на просмотр... Моя задача - читать вслух субтитры
-
-
10.10.2012 в 14:06Все, соблазню сегодня маму на просмотр... Моя задача - читать вслух субтитры Главное не сильно заглушайте голос Карлайла)))
-
-
10.10.2012 в 15:24это уже фломастеры))
Ну какие же фломастеры, если Карлайл страдает откровенно красивее
Жаль, что в сериале на это слабая надежда,
Ничего, фанфикеры восстановят справедливость
Главное не сильно заглушайте голос Карлайла)))
))))))))))))))))))))))))))))))))
Боюсь, мама не оценит...
Я-то вот с субтитрами новые серии смотрю, а родителям уже с озвучкой показываю... Мама дорогая, это не озвучка, а издевательство над ушами О_о Но - они предпочитают все-таки ее...
-
-
10.10.2012 в 18:18Да, только на фанфикеров и клипмейкеров надежда)))
Мама дорогая, это не озвучка, а издевательство над ушами Ох, озвучка это зло. Я безмерно рада, что свою маму пару лет назад все-таки научила смотреть с субтитрами. Мама теперь и сама радуется, что слышит голоса актеров, а не наш бубляж. Но процесс перевода с озвучки на субтитры был долгим.
-
-
10.10.2012 в 19:38Что ж, будем стараться оправдывать
Моей маме почти шестьдесят... И дело даже не в том, что она не хочет - а в том, что зрение и быстрота реакции уже не позволяют следить и за текстом, и за событиями ((((((((
-
-
10.10.2012 в 20:32да-да, старайтесь!
Да, когда зрение не позволяет, другого выхода кроме озвучки нет(((
-
-
10.10.2012 в 20:34Намек понял )
В принципе, пятая глава пишется
Только ме-е-едленно... Ибо Граф фантастически ленив )
-
-
10.10.2012 в 20:50-
-
10.10.2012 в 20:52Да я был бы рад, если бы она вовсе не возвращалась )
Вот только куда бы ее сбагрить?